Явился паук - Страница 57

— Почему вы перестали навещать меня, Алекс? — спросил он, скорбно глядя мне в глаза. — Мне не с кем здесь разговаривать без вас. Эти врачи не слушают… совсем не слушают…

— Мне не разрешали некоторое время, — сообщил я бодро. — Но теперь стало можно, и вот я здесь.

Он обиженно оттопырил нижнюю губу и уставился на свои тюремные матерчатые туфли. Вдруг лицо его исказилось, и он расхохотался. Голос эхом отозвался в камере. Он резко придвинулся ко мне:

— Слушай, ты, бесхребетная тварь! Тебя надуть — проще простого! Ты такой же, как другие. Хитрый, да не слишком!

Я застыл в изумлении, слегка шокированный.

— Свет горит, но в доме пусто, — прокомментировал он выражение моего лица.

— Нет, я здесь. Просто я недооценивал вас. Моя ошибка, — возразил я.

— Мы столкнулись с реальностью, да? — Его лицо исказила жуткая ухмылка. — Так вы уверены, что усекли? А, врач-детектив?

Разумеется, я все понял: впервые я увидел настоящего Гэри Сонеджи. Гэри Мерфи представил нас друг другу. Это называется ускоренное перевоплощение. Передо мной сидел настоящий похититель: он злорадствовал, рисовался и наслаждался тем, что стал самим собой. Вот он — детоубийца, блестящий актер, «девяностодевятипроцентный», Сын Линдберга и кто он там еще…

— Ну, как вы, доктор? — спросил он, пародируя мое участливое выражение лица, обращенное к нему. — Все в порядке?

— Превосходно. Нет проблем.

— Серьезно? А мне так не кажется. Ведь что-то стряслось? Алекс? — Он изобразил глубокую обеспокоенность.

— Эй, слушай-ка! Стоп, Сонеджи! Как насчет проверки — прямо сейчас? — Я повысил голос.

— Минуточку! — Он помотал головой, и вдруг волчий оскал исчез. — А почему вы называете меня «Сонеджи»? Почему, доктор? Что происходит?

Глядя на него, я глазам своим не верил. Он вновь полностью изменился: раз — и Гэри Сонеджи исчез. Он мог менять личину по два-три раза в минуту.

— Гэри Мерфи? — для проверки спросил я.

— Ну да, — кивнул он. — Серьезно, доктор, что случилось? Что происходит? Вы на недели исчезли, затем вернулись…

— Это вы мне расскажите, что произошло минуту назад, — попросил я, пристально вглядываясь в него. — Скажите мне, что вы думаете об этом?

Он выглядел смущенным и сбитым с толку. Если все это было игрой — то блестящей, изумительной, убедительной, хотя и жуткой. Самое великолепное из всех виденных мной представлений.

— Я не совсем понимаю… Вы пришли ко мне в камеру. Выглядели слегка натянуто. Наверное, смущены тем, что долго не навещали меня. Потом назвали меня «Сонеджи». Ни с того ни с сего. Вы ведь не собирались шутить?

Говорил ли он серьезно? Или действительно не помнил, что произошло минуту назад? Или Гэри Сонеджи продолжал разыгрывать свою пьесу? Неужели он мог так легко, безо всякого перехода, менять личину? Такое бывает, но это величайшая редкость. В данном случае его умение грозило обернуться невероятной насмешкой над правосудием.

Суд мог освободить Сонеджи-Мерфи.

Уж не в этом ли заключался его план? Быть может, это с самого начала был хитрый способ избежать кары?

Глава 56

Работая вместе с другими на уборке овощей и фруктов у подножия горы, Мэгги Роуз постоянно вспоминала свой дом. Она мысленно зачитывала себе список, который открывался самым важным из того, что она утратила.

На первом месте были мама и папа. Она вспоминала о них каждую минуту. Дальше шли школьные друзья, на первом месте — Сморчок. Потом она вспоминала своего Дукадо, младшего котенка, и более старшего, Анджело. Дальше шли игры «Нинтендо» и шкафчик с нарядами. Потом — замечательно интересные праздники после школы. И купание в ванной на втором этаже, где окна выходили в сад.

Чем дольше Мэгги Роуз думала о доме, тем больше вспоминала, и список ее рос.

Она вспоминала, как вставала между папой и мамой, когда они обнимались и целовались. «Нас трое» — так называлась эта игра.

Она вспоминала, как была совсем маленькой, и папа изображал для нее любимых сказочных героев и придумывал про них истории. Это был громила Хэнк, который растягивал слова на манер южан: «Ктоооо гааваариииит с таабоооой?» Или Сюзи Вудермен, любимица Мэгги, которой она все время воображала самое себя в папиных историях.

Пополнил ее список и их любимый обычай кричать, когда они садились в машину в холодную погоду: «Юк чак-чак, чака, чака, юк чак-чак!!!»

А еще — мама сочиняла ей песни и пела, с тех самых пор, как она себя помнит. Мама пела:

«Я так люблю тебя, о Мэгги, на все готова для тебя. На все во всем огромном мире». А Мэгги отвечала: «Тогда поедем в Диснейленд». — «О да, поедем в Диснейленд». — «И поцелуешь в мордочку Дукадо», — пела Мэгги. «О да, конечно, поцелую. Всех поцелую для тебя».

А еще Мэгги вспоминала дни, проведенные в школе. Как они переходили из кабинета в кабинет. Как мисс Ким подмигивала — ей одной. А еще — как Анджело сворачивался в кресле клубком и издавал такой звук — вроде «вау».

«Я все сделаю для тебя потому, что ты все для меня», — Мэгги как будто слышала мамин голос.

«Найди меня и забери меня домой. Найди меня и забери домой, — мысленно пела Мэгги. — Пожалуйста, пожалуйста, скорее приезжай!»

Но в ответ никто не пел. Совсем никто. Никто больше не споет для Мэгги Роуз. Никто о ней не помнит. Так она думала. И сердце ее было разбито.

Глава 57

В последние две недели я встречался с Сонеджи-Мерфи раз пять, но он больше не шел на сближение со мной, хотя делал вид, что это не так. Что-то изменилось. Я упустил его. Я упустил обоих.

Пятнадцатого октября федеральный судья приостановил судопроизводство, временно отложив начало процесса. Это был финальный аккорд в серии попыток отложить суд в тактике Энтони Натана, адвоката Сонеджи-Мерфи. Но через неделю с удивительной для юридических маневров скоростью судья Линда Каплан отказала защите в просьбе. Отклонены были также просьбы о судебном запрете и ограничительных приказах, поданные в Верховный суд. Выступив по трем телевизионным каналам, Натан назвал Верховный суд «организованным сборищем линчевателей». Задавая тон будущему процессу, он заявил журналистам, что фейерверк только начинается.